finite incantatem

Страница: « 1 … 6 7 8

Сообщений 211 страница 213 из 213

Поделиться101.07.2020 00:55:36

Автор: Giant squid
Бульк
pafld2/личное звание:
Сообщений: 1155
Уважение: +704

HARRY POTTER 1980 // ВЫБРАН НОВЫЙ МИНИСТР МАГИИ

Поделиться21120.04.2022 15:47:07

Автор: Corvin
Domus propria domus optima
Сообщений: 21317
Уважение: +35

северус снейп ждёт

sirius black
[1959, gr'78, op; —// внешность: dima koval]

[indent] [indent] ты мог бы получить всё
[indent] [indent] но теперь под ногами лишь побитые груши
тебе часто говорят, что ты способный малый, что у тебя талант к заклинаниям, к зельям, к политике. ты в принципе умеешь читать, врать, вести себя в высшем обществе. тебе не нужно занимать уверенности в себе, но только всё не в кассу. как-то так получилось, что тебе куда больше нравится быть по ту сторону "нормальности". будь то отношения с матерью, братом или всей остальной семьей. для тебя семья - это друзья, а друзья - это те, с кем ты хранишь тайну анимагии и устраиваешь бесчинства сначала в школе, а потом и уже в ордене феникса.
тебя всегда можно найти в секретном клубе рейвенкло ( да, этот тот самый клуб, где неудачники выступают со своими шутками и песнями ), ты пьёшь, куришь, не оправдываешь ожидания и абсолютно точно не выносишь весь белый свет.

- маловато будет для заявочки скажете вы, и я скажу, что вы правы. вообще Дима мог бы быть лучшим Северусом, и я скулю в углу, что уже поздно что-то менять, поэтому мы можем договориться, что будем любить друг друга издалека. в общем и целом он и классыгй Сириус, поэтому приходи, забирай, ищи Бэлби ( ты с ним знаком судя по всему )
- Блэк канон, шо хотите с ним, то и делайте, но порадуйте душу идиота, впишите его, пожалуйста, в секретный клуб рейвенкло, там прикольно, а его желчь там будет выглядеть как родная ( а, ну и пожалуй хедканон, что сириус - это сибирская язва, но оно вроде и так всем известно )
- во всем остальном велком, твори, забирай, плоди

пример вашего поста

- маловато будет для заявочки скажете вы, и я скажу, что вы правы. вообще Дима мог бы быть лучшим Северном, и я скулю в углу, что уже поздно что-то менять, поэтому мы можем договориться, что будем любить друг друга издалека. в общем и целом он и классыгй Сириус, поэтому приходи, забирай, ищи Бэлби ( ты с ним знаком судя по всему )
- Блэк канон, шо хотите с ним, то и делайте, но порадуйте душу идиота, впишите его, пожалуйста, в секретный клуб рейвенкло, там прикольно, а его желчь там будет выглядеть как родная ( а, ну и пожалуй хедканон, что сириус - это сибирская язва, но оно вроде и так всем известно )
- во всем остальном велком, твори, забирай, плоди

Поделиться21221.04.2022 14:10:54

Автор: Corvin
Domus propria domus optima
Сообщений: 21317
Уважение: +35

эверетт патронусит

хочу видеть
ROBIN TUNNEY

аврорка какаято получается (или хит-визард может быть)

Поделиться21305.05.2022 12:09:37

Автор: Corvin
Domus propria domus optima
Сообщений: 21317
Уважение: +35

корбан яксли ждёт

hector travers
[1936, мм, пушечное мясо пожирателей; —// cillian murphy]

гектор смотрит сквозь вздутый шатром дым, змеи вьются у его ног. корбан вытягивается на софе с кошачьим прищуром, клубки червивой мертвечины кусают его за ребра. ему почти смешно. хватая гектора за запястье: останься.

в своих мечтах корбан не видит ни капли вымысла: он воздвигнет империю, цитадель, храм. вопрос только в том, что новый мир могут построить из его костей (ты им поможешь, брат?). ему почти обидно, когда морок глупцов застилает неизбежное: ушедшая эпоха, прощенный рок, судьба. всё изменится. ложь рассекает линию горизонта, рассеивая туман. корбану почти страшно, как если бы богу могло быть. как если бы смерть боялась умереть. глотая тень, перебирая губами: ты слеп.

в своих мечтах корбан не видит ничего.
потому что давно подсмотрел до конца.

он тянет на себя, понимая - чем больше времени рядом, тем больше в том правды, не подобравшей правильных слов для того, кто никогда не умел забывать. гектор раздавлен, топчется на месте, собирая кладбище из чужих колдографий. ему кажется: он забыл их любовь. приглашая корбана в дом, он запирает все окна, хоронит кости в нагрудном кармане, предлагая дурман вместе с мёдом в чай. он не надеется прогнать зло из кошмара - свет давно капитулировал, расползся по углам, как крыса, нет смысла задергивать шторы, не решаясь потом проснуться.

корбан ковыряется в рассудке гектора, как в дождевой земле: поверь.
бездумной пощечиной: ты мне нужен.
не уточняя: как семья или средство.
он хочет вылечить гектора от неправильной жизни, вывернуть наизнанку кровяным мясом наружу, выстрогать бога.
разумеется, не столь могущественного, как он сам.
ты - моя сука, он говорит. просто делай, что велено.

ursula
[1959, содержанка, сочувствующая пожирателям; —// anya taylor-joy only]

занята детка

грязные руки, грубая кожа перчаток - это остро и блекло; он походит на мрамор и кость, обернутые темнотой. на молчание воронья и мертвецкие песни. ей нравится. порфир, хрусталь и латунные монеты: никто не любит деньги так же невыносимо сильно, как он. хлёстко и ярко - жить так, как живёт он, умеет только она; это не бездумная роскошь, это потребность отличаться от стаи, впитывать лёгкость, опуская безглазых зрителей на тревожное дно по щелчку пальцев. змеиная кожа - слишком постыло, человечья - слишком правильно. он ухмыляется, не понимая, чему можно завидовать, глядя вокруг себя. она знает, как целовать, не оставляя следов. пошлость, возведенная в абсолют, бледность выхолощенных вен. если бы они были женаты, то вместо колец носили бы кровь. это как подбросить пустую монетку и потерять всё. как удар плетью по позвоночнику, когда хочется преданной ласки у колен. как словить смерть крючком на кончик языка и не подавиться, рассказывая убитым детям свои истории на языке проклятых (расскажи мне, каково это - говорить на гибельном языке). это цветущие сады на чужих кладбищах, когда можно просто попросить твоего бога посмеяться над ошибкой твоих деяний. это то, чего не ждешь, вырывая из себя иловые заросли рожденных рассветом чувств, корневища долгов тем, кого и что отнял у других. это присвоение без права на возврат. ошибка карается смертью.

таким корбан нравится ей еще больше. особенно, когда он не может до неё дотянуться.

хитрость - это вульгарно, эпатаж - омерзительно, терпимость - это хило, геноцид - шумно, повиновение - мелочно. творить мир нужно так, чтобы доставить приятное, не порезавшись, не развязав войну с тем, что тебя питает. похоть растирает докрасна щеки, нежность зубоскалит - и так до скончания времен, пока ладони не покроются песком, пока тюремная решетка не сменится маггловской киноплёнкой.

расскажи мне, кто я для тебя, пока я тебя убиваю.

clementine yaxley (nee travers)
[1954, супруга, неведение есть свет; —// liv lisa fries or any other]

кровь скапливается в уголках глаз, клементин надавливает, и по ногтю текут слёзы. возвращаясь из снов по обугленным костям, птичьим крикам, голосам сирен, клементин снится даже наяву, что она душит корбана. потому что иначе он задушит её.
между ними - злые моря и остроконечные скалы, и спальня заполняется сквозняком, зарастает инеем. зимы жмутся к икрам ног, клементин натягивает носки и прячет молодость в огромном особняке. корбан хочет, чтобы в доме было тепло и ложится на жену сверху, жжёт камины в ночи и сжигает своё горло лучшим виски в этой чертовой стране. это не помогает - она холодна, и ему это не нравится, она ему не нравится.

клементин всё чаще чувствует себя несчастной, горестно вздыхает и собирает в ладоши свою усталость - наверное, она что-то делает не так.
она делает не так.

гнев собирается в кулак, свистит между пальцев разыгравшейся бурей, задевая обручальное кольцо. корбан думает, что поймал её, как непокорную птицу, но она царапает ему когтями ладони и раскрывается очередным презрительным смешком, очередным колким замечанием, очередным криком обиды.

всё проходит, и она тает на глазах, как только думает оказаться сильнее него.
что-то не так.

тон ложится на кровоподтёк неровно - слезает комками непригодной краски, не подходит по цвету. корбан целует там, где бито и примято, ласкает кончиками пальцев то, что испортил: заживёт. как и вся их "любовь". затянется новой кожей, успокаивает себя клементин, глядя на нож у ладони мужа в обед. корбан молча пережёвывает мясо, а клементин кажется, что его челюсти пережёвывают её.
он говорит ей о любви, о какой она читала и слышала, и она терпит, и запоминает, и молчит, потому что не знает, что сказать. только мурлычет мужу на ухо, когда он задирает юбки, поддакивает ему прерывающимся дыханием. и всё между ними рвётся.
близость - кровяная корка, стынет в горячем воздухе, растекается магмой. их разговоры - лукавство и выдуманные чувства, течь заколдованных синих вод, в которых тонут правдивые слова (расскажи мне, как ты соврешь мне завтра, покажи на пальцах, распиши по венам). их ласки - кусачие волчата, мнут кожу губами, пробуют лаять сквозь запертые двери, прощают хлыст и плеть. их взгляды - ожоги и стылость.

клементин это не нравится.
но она должна любить даже это.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛУБ СМЕРТНИКОВ или все, кого корбан будет убивать но всё может измениться, кроме, разве что, урсулы. малышке не повезет однозначно, но я обещаю: это будет красиво))

- гектор - это справедливость. его корбан совращает следовать законам пожирателей, но тот отчаянно сопротивляется, еще и пытается воззвать к здравомыслию. потому что, когда гектор шел в пс, он наивно представлял себе немного другое - мирную, бескровную революцию руками людей, которые умеют говорить через рот и желательно не авадой. и это разочарование заставило померкнуть всё вокруг, в чём-то - и дружбу с корбаном. когда внутреннее сопротивление гектора стало буквально физически ощущаться корбаном, он сказал просто: "либо ты выполняешь свою работу, в которую сам ввязался, либо на алтарь твоей морали ляжет клементин". и гектор просто позволил посадить себя на цепь - в чем и проиграл (можно показать зубы и поквитаться со мной как угодно, я только рад);
- когда корбан брал в жены его сестру, он думал, что мог бы её полюбить, но переубеждать себя долго не пришлось, и все попытки хоть что-то к ней почувствовать провалились; это был чисто династический брак, где в брачном договоре корбан ставил галочку перед пунктом "наследник". такового не вышло, пришлось работать с тем, что есть;
- урсула оказалась проворнее и через несколько месяцев бурного романа объявила, что беременна. что ж, добро пожаловать в семью, только сначала отыграем похороны (как жаль, что похорон будет много);
- урсула - это похоть. она жаждет слишком многого, требует слишком многого, делает слишком много лишних телодвижений. возможно, иностранка, возможно, врёт про чистоту крови. не исключено, что клементин давно о ней знает; просто потому, что урсула сама пришла к ней на чай и ткнула пальцем в живот: "хочешь придумать ему имя?". во-первых, корбан не выносит тех, кого он не может контролировать; во-вторых, он даёт ровно то, что считает заслуженным дать; в-третьих, ему тоже могут надоедать игры, которые он сам же затеял. когда урсула перейдёт черту, в чём бы это ни заключалось, корбан очень спокойно и тихо убьёт её месяце эдак на четвертом. он найдёт другую свиноматку. или даже простит за немощь свою жену;
- клементин - это чистота. всё терпит, всё понимает, втайне сжимает кулак и за захлопнутой дверью разбивает зеркало. в один прекрасный момент корбан просто устаёт. ему не нравится её слабость, её внешний вид, её неспособность наконец зачать. и он приносит ей проклятую шкатулку. я хочу, чтобы у клементин были шипы, чтобы в ней зрела ненависть к корбану, за рукоприкладство, за измены, за проклятье в конце концов (если она вдруг догадается). а еще хочу, чтобы она умела любить его даже таким, даже если за это ненавидит себя. пусть её гордость уступит милосердию. возможно, тогда корбан увидит, что клементин никогда не боялась авады в упор, как солнце не страшится сумерек; она сильнее него.

поменять можно многое, готов обсудить. кроме строго: внешки любовницы, абьюза с женой и её проклятья, от которого она умирает.
не буду успокаивать, что я тут шутки шучу и на самом деле я котик, я сам себе не верю, В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ жду !

пример вашего поста

тени маршируют по дому, их следы - маковые семена; корбан собирает их, как жнец, в обе ладони, пачкается красным. дурно пахнет тмином и гвоздикой, еловыми ветками, как на кладбище. тучи встают над поместьем дымом, уголок крыши заламывает между челюстей череп с голым затылком - облака насмехаются, рука горит до локтя как в кипящей воде.

корбан гладит змею на предплечье, как шлюху. как собак - против шерсти. тени стучат подбородками о его колени, их холки расплескиваются чёрными пятнами, когда он идёт, а они бегут по его следам. (слишком много тех, кто следует позади).

домовик хлопает в ладоши, как делают безумцы перед собственноручно вырытой ямой, отряхивая с себя землю, и дневной свет в гостиной разводит шторы в стороны, тянется к паркинсону. но корбан его опережает (покажи мне себя, покажи всё) и пожимает другу ладонь. попадает в излом. морщится. корбан запускает пальцы в муть: талая вода, зубцы травы на поросшей могиле. кости не всплывут, время пройдёт, раны затянутся, если не рвать их зубами. у паркинсона зубы в крови. он говорит - корбан замечает.
стучит латами озлобленный ветер - любимая погода страдальцев; дневной свет - серый, волчья шерсть. походит на старуху, заглянувшую морщинкой за горбылёк.
чужая гнетущая болезненность отдаётся вибрацией по когтям. корбан делает жест тягучим, задерживая ладонь к ладони чуть дольше, чем следует. прощупывает, с прищуром оценивая ситуацию, пытается понять, как тео удалось натянуть живое говорящее лицо поверх мёртвого - сипло, задыхаясь. всё равно говорит не своим голосом, плачущим по мертвецам. траур горчит на раздвоенном языке; хочется сплюнуть головой над сортиром, чтобы дурман вышел.

- тео, - он едва не шипит. обманчиво ласковый шелест вдоль раскуроченной земли. подаёт белый флаг, чтобы вытерпеть и утереть ему слёзы.
как уныло, теодор снова крошится, как галька. чтобы всё ушло с отливом, нужно вызвать шторм.
- ничего не будет, вот именно.
знакомое, колючее чувство, как соль полукругом, как копоть в лёгких, когда пытаешься выкурить себя из тела. что-то теплящееся слабым унынием, бесконечной, яростной ненавистью. скорее, к своей жизни, чем к чужой смерти. корбану это незнакомо.
он суёт руки по карманам, там целая щепоть чёрных семян, которые обязательно дадут свои всходы. и это тебя убьёт.
- от тебя - ничего не останется.
и я не хочу на это смотреть, ты нужен мне живым, тео.
корбан чует: в пазухах сворачивается дух паленого мяса, плоть гниёт. корбану не нравится теодор - в таком состоянии. он хочет вернуть назад того, кого знал, кто победил самого себя. а не смотреть на этот акт самосожжения. но он словно пробирается сквозь паутину, тычется факелом, чтобы разглядеть, делает больнее.
- для такого случая у меня даже кое-что припасено, ходить далеко не надо. - почти ухмыляясь, расправляет плечи. свет дребезжит под обстрелом дождя. накрапывает; но даже самый слабый удар грозит разрывом, если есть хоть одна трещина.

на тео нет живого места.

- если ты так хочешь умереть, к чему вся эта морока с отравой? - разводит руками, как темную воду, приподнимается над мутью с подбородком. - я могу убить тебя прямо сейчас, быстро, милосердно. и никакой боли. - сбавляя тон, позволяя тишине забить уши: - никакой боли, тео.

взгляд сечет теодора по щеке. при ясном свете корбан может сосчитать, сколько раз отчаяние рассекло другу глазницу. какая скука. лучше быть во тьме, чем латать эти трещины. их можно залить либо мглой, либо кровью, либо вином.
он отворачивается.
- но лучше выпей, - вытягивая руку к столику, вливает огневиски за стеклянный бочок, ставит графин рядом. - (удивительно, но) за смертью ты пришел не по адресу, у меня были другие планы. например, напиться. так что, будь другом, сядь и возьми бокал.

степь поёт, собаки раскапывают давно забытые кости, топь манит путников сожрать их с потрохами. всё проходит - через смерть и свет. кобальтовое солнце за окном озаряет равнину, пока тучи проламывают небу хребет.

- жена? - переспрашивает. озираясь по сторонам, будто её нет.
её нет.

он мог бы целовать ей руки, собирая губами тепло, думая, что она жива. он мог бы позволить её ладоням забрать жар с его лба, отпустить лихорадку, которая мешает ему спать рядом с ней.
вместо этого она бьётся ногтями в волчьи челюсти.
она уже проиграла. она всё понимает. просто не признаётся.
если бы она могла читать по губам, она бы не верила его поцелуям. но она устала доверять себе, а он делает всё, чтобы сказка продолжалась. даже если глашатай кашляет кровью.

- если бы ты только знал! здесь я устаю даже больше, чем в министерстве.
он улыбается.
игра требует усилий. не скрываться можно лишь тогда, когда лицо залито красным. и то приходится прикрывать пасть маской.
- она пока жива.